Россия в кольце друзей или в объятиях врагов?

Даже недавний успех Дмитрия Медведева на встрече с главами Франции и Германии в Довиле не снимает вопрос: какую из двух уже сформированных властями внешних политик собирается проводить Россия?

Александр Коновалов, президент Института стратегических оценок В июле 2010 года президент Медведев выступил в МИД России на созываемом каждые два года совещании послов. Тогда это выступление было названо в прессе "тихой революцией во внешней политике России". А состояла она в том, что президент в своем выступлении сформулировал главное направление российской внешней политики: "с максимальным КПД использовать внешнеполитический инструментарий для целей модернизации нашей страны". Медведев подчеркнул, что "приоритеты внутренней политики самым тесным образом влияют на выборы наших стратегий в международных отношениях". Президент сформулировал три задачи, на решении которых должна сосредоточиться российская дипломатия.

Первая из них — это модернизация нашей экономики с упором на инновационную составляющую. Вторая — укрепление институтов российской демократии и гражданского общества. Формулируя вторую задачу, президент подчеркнул, что "интересам российской демократии отвечает следование как можно большего числа государств демократическим стандартам в их внутренней политике". И, наконец, третий — борьба с организованной преступностью.

Еще Дмитрий Медведев заявил, что России нужны "специальные модернизационные альянсы с основными международными партнерами". К основным международным партнерам он отнес Германию, Францию, Италию, Евросоюз и США. Россия и ее партнеры, по мнению президента, должны совместно противостоять "общим для всех вызовам, которые не имеют границ". К таким вызовам он отнес распространение оружия массового уничтожения, международный терроризм и наркотрафик, деградацию среды обитания и изменение климата. Наверное, дипломатов никогда напрямую не просили обеспечивать модернизацию своей страны, заниматься укреплением демократических институтов в России и способствовать развитию демократических режимов в других государствах. Не говоря уже о такой задаче, как борьба с организованной преступностью.

Однако при всей внешней неожиданности и даже "революционности", можно отметить, что Дмитрий Медведев начал формировать свои взгляды на внешнюю политику России практически сразу после того, как стал президентом. И последовательно пытался проводить их в жизнь, опираясь на МИД России. Уже в "Концепции внешней политики РФ", принятой в 2008 году, было заявлено об отказе от громоздких военно-политических союзов в пользу сетевой дипломатии, основанной на гибких многосторонних структурах. На евроатлантическом направлении эта концепция выдвигала в качестве цели создание системы коллективной безопасности от Ванкувера до Владивостока и перевод отношений Россия — США в состояние стратегического партнерства. Кроме того, в "Концепции внешней политики РФ - 2008" приведен список угроз безопасности, представляющий расширенный вариант того, который был представлен на совещании в МИД в нынешнем году. В принципе, он совпадает с таким же списком у стран Евросоюза, НАТО и США. Все это лишь доказывает: Дмитрий Медведев исходит из того, что Россия и развитые демократические страны в ближайшей перспективе обречены быть уж если не союзниками, то реальными партнерами в политической, экономической и военной областях.

Еще более четко и прямолинейно эти цели российской внешней политики были сформулированы в программной статье Медведева "Россия, вперед", опубликованной в сентябре 2009 года. В ней президент, в частности, писал: "Вопрос гармонизации отношений с западными демократиями — это не вопрос вкуса или каких-то личных предпочтений тех или иных политических групп. Наши внутренние финансовые и технологические возможности сегодня недостаточны для реального подъема качества жизни. Нам нужны деньги и технологии стран Европы, Америки, Азии... Мы крайне заинтересованы в сближении и взаимном проникновении наших культур и экономик... Обидчивость, кичливость, закомплексованность и тем более враждебность должны быть исключены на взаимной основе из отношений России с ведущими демократическими странами".

В послании Федеральному собранию год назад президент Медведев представил свое видение целей модернизации в России: "Вместо сумбурных действий, продиктованных ностальгией и предрассудками, будем проводить умную внешнюю и внутреннюю политику, подчиненную сугубо прагматичным целям... Нам нечего "надувать щеки". Мы заинтересованы в притоке в страну капиталов, новых технологий и передовых идей... Поэтому наша внешняя политика должна быть исключительно прагматичной. Ее эффективность должна оцениваться по простому критерию — способствует ли она улучшению жизненных стандартов в нашей стране?"

В заключение своего послания Медведев поручил правительству до конца 2009 года разработать четкие критерии оценки результатов внешнеполитической деятельности для решения задач "модернизации и технологического прорыва".

Такой документ был подготовлен МИД РФ и представлен президенту в феврале 2010 года. В коротком письме, сопровождавшем этот документ, глава МИД, в частности, отмечал: "Главным средством обеспечения российских интересов в быстроменяющемся мире являются последовательная и эффективная реализация модернизационной повестки дня, обеспечение равноправной вовлеченности России в процессы принятия ключевых международных решений, укрепление в этих целях взаимодействия с нашими единомышленниками и партнерами".

Некоторые положения этого документа звучат достаточно необычно. К примеру: "При планировании и осуществлении мер по контролю над вооружениями рассматривать одной из центральных задач оптимизацию оборонных усилий, снижение доли расходов на оборону в ВВП". Забавно на фоне постоянных требований военных об увеличении доли военных расходов в ВВП и недавнем решении увеличить почти вдвое финансирование гособоронзаказа на ближайшие 10 лет.

Убежденность в необходимости следования такой программе Сергей Лавров недавно подтвердил в своем традиционном выступлении перед студентами МГИМО. В частности, он сказал: "Новые реалии диктуют объединительную повестку дня в международных отношениях, поскольку противодействовать общим вызовам можно только коллективными усилиями, в духе солидарной ответственности".

Сколько у нас внешних политик?

Но описанная концепция внешней политики РФ — не единственная. Наряду и параллельно с ней существует совсем другая система взглядов. С некоторой долей условности ее можно связать с именами нынешнего премьер-министра Владимира Путина и секретаря Совета безопасности Николая Патрушева. Достаточно внимательно прочитать "Стратегию национальной безопасности РФ до 2020 года", разработанную Советом безопасности и принятую год назад, или "Военную доктрину РФ", принятую в 2010 году. Заметим сразу, что принимать стратегию национальной безопасности на 10 лет вперед достаточно абсурдно само по себе. Просто потому, что никто не возьмется точно предсказать, как изменится мир и угрозы нашей безопасности за этот период. Попробуем оглянуться и припомнить, что 10 лет назад не было даже понятия международный терроризм, не проводились военные операции в Афганистане и Ираке... В общем, картина мира отличалась от нынешней достаточно радикально.

Но главное не временной интервал, а то, что документ находится в прямом противоречии с внешнеполитической стратегией, изложенной в выступлениях президента Медведева и главы МИД России Сергея Лаврова. В "Стратегии национальной безопасности" встречаются и довольно верные констатации. Но в целом никакого понимания необходимости непредвзятого сотрудничества и партнерства с развитыми демократиями там не просматривается. Напротив, говорится о "нарастающем информационном противоборстве", предсказывается появление новых региональных и межгосударственных конфликтов. Говорится об обострении борьбы за ресурсы в регионах Ближнего Востока на шельфе Баренцева моря и в других районах Арктики, в бассейнах Каспийского моря и в Центральной Азии. При этом угрозы военной безопасности связываются с политикой "ряда ведущих зарубежных стран, направленной на достижение преобладающего превосходства в военной сфере, прежде всего в стратегических ядерных силах, путем развития высокоточных, информационных и других высокотехнологичных средств ведения вооруженной борьбы...". Уж не тот ли это ряд ведущих зарубежных стран, у которых мы рассчитываем получить новые знания и технологии, инвестиции для осуществления модернизационного прорыва, специалистов для работы в инновационном центре Сколково и даже напрямую закупать современные вооружения?

А военная доктрина 2010 года в перечне основных военных опасностей Российской Федерации поставила на первое место "стремление наделить силовой потенциал Организации Североатлантического договора (НАТО) глобальными функциями, реализуемыми в нарушение норм международного права, приблизить военную инфраструктуру стран — членов НАТО к границам Российской Федерации, в том числе путем расширения блока". Ну сколько же можно петь эту заунывную песню о сжимающемся вокруг России кольце натовских военных баз и о многократном количественном превосходстве НАТО над Россией во всех категориях обычных вооружений?! Может быть, стоит посмотреть на реалии. Первое расширение НАТО (на самом деле в истории альянса это было четвертое расширение) на страны Восточной Европы произошло в 1999 году, то есть 11 лет назад. С тех пор альянс расширялся еще дважды, и сейчас в него водят 28 государств.

За эти 11 лет на территории новых членов НАТО не было перемещено на постоянной основе никаких военных контингентов из стран "старых членов клуба". Если не считать четырех истребителей из разных государств НАТО, которые по очереди, сменяя друг друга, дежурят на базе в Литве. Что касается кольца баз вокруг России, достаточно привести один пример. В 1990 году США держали на базах в Европе около 6 тысяч танков и более 600 самолетов, а сейчас осталось 100 танков и около 200 самолетов. Количественное превосходство НАТО над Россией в области обычных вооружений в Европе тоже скорее бумажное, чем реальное. Если сопоставлять лимиты на основные категории вооружений, разрешенные адаптированным Договором об обычных вооружениях в Европе (ДОВСЕ), который пока не вступил в силу, то, конечно, по суммарным потолкам 28 нынешних членов альянса значительно превосходят то, что разрешено одной России. Но эти лимиты странами НАТО не выбираются и на 60 процентов. Самое интересное, что и Россия, постоянно демонстрируя озабоченность количественным превосходством НАТО, своей разрешенной квоты не выбирает примерно в такой же пропорции. Остается предположить, что на самом деле Россия не так уж опасается НАТО и ее количественного превосходства, но определенные группы в политическом и военном руководстве страны нуждаются в образе врага для обеспечения своих экономических и внутриполитических интересов. В таком случае необходимо ответить на вопрос: какую из двух означенных внешних политик собирается проводить Россия? (Очевидно, что проводить их параллельно и одновременно совершенно невозможно.)

Россия в кольце друзей или в объятиях врагов? 2

Обзор новых российско-американских отношений  (1)

Россия не желает вступать в НАТО