Облик Мевлеви в мире (32)

Руми считает, что благодаря эстетическому взгляду на Вселенную человек может приблизиться к Господу и украсить себя, наместника от Аллаха на Земле, божественными качествами. В системе творения безобразные вещи также имеют свое определенное место и считаются отдельными страницами одной великой книги Сотворения. В понимании Мевлеви, даже эти некрасивые страницы сами о себе красивы, так как они сотворены Создателем.

Руми, приближаясь к Господу, важнейшим качеством Которого является красота и умение создавать красивое, видит все безобразное красивым. Такой взгляд, несомненно, приведет к примирению с Господом. На самом деле, примирение с Господом означает смириться с Его творениями и отказаться от любых придирок. 

Господь является верховным зодчим Вселенной, планировку Вселенной он осуществил весьма тонко и скрупулезно, поставив все на свое место. Убедившись в этом, Руми обретает внутреннее спокойствие и наслаждает, всякая вражда становится для него презренной.

В руках камня не держу, ни к кому не питаю вражду

Наслаждаясь миром, ни с кем не воюю

Поэт глубоко верит, что человек, примирившийся с Господом, видит все вокруг красивым и добивается всего желаемого. Этот человек сможет распознать неизвестные частицы Вселенной и получает от этого несказанное наслаждение. Это на самом деле является вознаграждением за внутреннюю гармонию и спокойствие.

В третьей тетради "Маснави" поэт приводит интересный диалог между Бохлулом и неким дервишем:

Спросил однажды Бохлул дервиша: "Как живешь, сообщи мне".

"Живу, - промолвил он, - добиваясь всех желаний,

Речки текут по моему желанию,

Сверкают звезды по моему вожделению.  

С другой стороны, нужно сказать, что красота и безобразие – это относительные явления, и их внешность зависит от нашего восприятия.

Эти стихи ярко говорят о том, что красота и безобразие зависят от вкуса и настроения людей, а не от самих этих явлений. Что имеет значение – так это правильное понимание вещей. С точки зрения Руми, именно на основании такого взгляда влюбленный Маджнун, не говоря уже о самой возлюбленной Лейли, считает красивой даже бродячую в ее переулке собаку. Это случается редко, но вполне  возможно, чтобы человек видел все красивым.

С точки зрения Руми, человек, обладающий эстетическим взглядом, анализирует все явления с человеческой точки зрения.  На этом же основании поэт интерпретирует смерть и свободу. Он утверждает, что эти два понятия не устаревают, они принадлежат человеку, а не времени. Таким образом, если весь мир будет наполнен безобразием, чистые люди воспринимают только чистоту и добро. Эстетический взгляд – это поле обнаружения, здесь можно постичь даже горькое и неприятное. 

Обладающий эстетическим взглядом человек не победим безобразием, он не будет разочарован им. Это напоминает рассказ о его светлости Иисусе Христе (мир ему!), который увидев мертвого, призвал апостолов восхититься его прекрасными зубами.

А теперь, рассказ из Маснави:

"История о несостоятельном должнике, который, сидя в темнице, объедал всех других узников"

Один должник, не возвративший долга,

Был заключен в узилище надолго.

И, поедая все за семерых,

Он стал бедой для узников других.

Иные славились едою скорой,

Но где угнаться им за тем обжорой!

Всяк тот, чей путь не озарен Кораном,

Жрет, словно нищий, даже став султаном.

Тюрьма, что и была не райским садом,

С тем объедалой стала сущим адом.

Когда покою мы спешим навстречу,

Беда, как волк, нам прыгнет на плечи.

А где покой? В которой стороне?

Там, где мы с Истиной наедине!

И каждый чем-то должен поплатиться

За то, что в мир пришел – в сию темницу.

Для тех, кто в нору попадает,

Становится опасным каждый кот.

От своего соузника-обжоры

Страдали и грабители и воры.

Они через помощника судьи

Судье послали жалобы свои.

"И так нещедрый нам кусок положен,

но и того теперь мы съесть не можем.

Сосед нас объедает день за днем

Так, что мы скоро с голоду помрем.

Он отнимает пропитанье наше,

Усугубляет наказанье наше!

А станем мы роптать, так этот тать

Твердит, мол, нам господь велел вкушать.

Там, где острожники едят и пьют,

Незваный, он, как муха, тут как тут.

Что нам дают, он все сожрать готов,

Так, будто у него пятнадцать ртов.

Не откажи, судья, нам в благостные,

Лишь на тебя у нас надежда ныне.

Судья, благое дело соверши,

Хотя для спасения своей души:

Возьми его от нас, и превратится

В небесный рай зловонная темница.

Иль кто-нибудь пускай на свой доход

Его на содержание возьмет".

Помощник передал судье прошенье,

Пересказал несчастных злоключенья.

И тот призвал обжору и ему

Сказал: "Позоришь ты мою тюрьму.

И потому ступай-ка из-под сих

Хотя и смрадных сводов, но благих!"

Взмолился узник, плача и стеная:

"твоя тюрьма мне вожделенней рая,

с таким моим пристрастием к съестному

не приживусь я ни к какому дому.

До Страшного суда не то, что мне,

Аллах отсрочку дал и Сатане".

"Мне ведомо, - сказал судья в ответ, -

мошенникам на воле места нет,

но обитатели моей темницы

мечтают от тебя освободиться.

И кто нам согласится подтвердить,

Что долга ты не сможешь уплатить?

Всяк, кто с тобой сидит, правдив едва ли,

Поскольку хочет, чтоб тебя убрали.

Так пусть тебя повсюду проведут,

Объявят, что мошенник ты и плут,

Чтоб знали все, твой видя мерзкий лик,

Что ты несостоятельный должник.

Тебе торговый и другой народ

Пусть в долг и малости не продает,

Ибо я впредь ни по какому иску

Тебя к тюрьме не подпушу и близко.

Что ж до деяний гнусных Сатаны, -

В Коране все они объяснены".

И что тому, что порешили, быть,

Велел судья верблюда раздобыть.

Верблюда привели: за ним шагал

Хозяин, что дровами торговал.

Судья его утешил: "Нам нужна

Твоя скотина только дотемна!"

И силой водружен был на верблюда

Тот, кто собой являл обжорства чудо.

Того, чей грех чернее даже кражи,

Весь день возили в окруженье стражи

Мимо базаров, площадей и бань,

Где был и благородный люд, и рвань,

Чтоб людям всем был облик плута ведом...

А тот, чей был верблюд, тащился следом.

Глашатаи кричали и по-тюркски,

И даже по -румийски и по-курдски:

"Сей человек, чей непригляден вид, -

источник всех обманов и обид.

Пусть с ним, чьему обжорству нет предела,

Никто отныне не имеет дела.

Его слова хоть сладки, но обманны,

Его одежды крадены и рваны.

Сей злоумышленник в один присест

Всех правоверных города объест.

Коль впредь вы иск предъявите ему,

Не будет брошен он, злодей, в тюрьму!"

И так, чтоб плута видели воочью,

Его возили, отпустив лишь ночью,

Ссадив с чужой скотины в час, когда

Взошла на небе первая звезда.

Сказал владелец бедного верблюда:

"Ночлег мой слишком далеко отсюда,

и ты, о чьих делах читатели в свистке,

мне должен возместить мои убытки!

Я за тобою бегал, словно тень,

И мой верблюд возил тебя весь день".

Тот, кто был изгнан даже из острога,

Сказал: "Мне кажется, ты глуп премного!

Что нет ни денег у меня, ни хлеба,

Клич взносился до седьмого неба.

Что я злодей, кричали здесь до ночи,

Иль то не слышишь ты, чего не хочешь?

Иль разумение твое темно

От мыслей, коим сбыться не дано!

Всегда лежит господняя печать

На даре видеть или же внимать.

Лишь Бог и уху нашему, и глазу

Дарует слух и зренье, хоть не сразу.

Но истину, что озаряет нас,

Бог открывает не во всякий час.

Сказал еще Пророк: "В земной юдоли

Лекарство создал Бог для каждой боли.

Но всякого лекарства назначенье

Нам не постичь без божьего веленья!"