Облик Мевлеви в мире (25)

На протяжение человеческой истории многие мыслители, мистики, философы и даже ученые по-разному интерпретировали любовь. Любовь – это основа мистики и одна из главнейших основ школы Джалаледдина Мухаммада Балхи. Он убежден в том, что любовь нельзя описать словами и если бы не было любви, не сотворил бы Господь Вселенную.

Если б не ради чистой любви

Вселенной не было б и в помине

В понимании Руми любовь течет во всех частицах Веселенной. Именно она объединяет все частицы мира. По мнению Руми, Господь вложил любовь во все частицы, составляющие Вселенную, которые благодаря ей питают любовь друг к другу.

Мевлеви говорит, что мирская любовь – эта луч божественной любви, направляющий человека на путь настоящей любви. С его точки зрения, любовь – это крылья, которые помогают человеку подняться в возвышенный мир и с помощью которых человек может освободиться от бремени всего мирского. Руми рекомендует своим собеседникам смотреть на влюбленных с точки зрения любви, так как только в таком случае можно видеть настоящую красоту.

Мевлеви настаивает на том, что любовь – это тот же путь, что ведет человека к Господу. Нужно только взять правильное направление.

Руми считает любовь двусторонним течением, т.е. по его мнению, каждый влюбленный является возлюбленным, а каждый возлюбленный – влюбленным. Именно поэтому с точки зрения Руми и всех остальных мистиков, любовь – это святое явление и признак милости Всевышнего.  

А теперь, рассказ из Маснави:

О том как на постоялом дворе некий суфий наставлял слугу по части ухода за его ослом.

Однажды суфий, путник запоздалый,

На некий двор заехал постоялый.

И старого осла, свое владенье,

Оставил н слуге на попеченье,

А сам расположился в общем зале,

Где путники питья и пищи ждали.

Там в созерцанье суфий погрузился

Пред тем, как напитался и напился.

Нам всем известно: книги – кладезь знанья,

Но книги суфиев – лишь созерцанье.

Те книги – белый снег –оплот ислама

Сотворены без помощи калама.

Иных в тех мудрых книгах знаков нет –

Лишь созерцанья свет да странствий след.

Но блюдо с пловом внес служитель в зал,

И суфий созерцание прервал.

И перед тем как взять немного плова,

Он вспомнил про осла и молвил слово:

"Слуга любезный, ты уважь меня,

задай ослу побольше ячменя".

Слуга ответил6 "Смею вам сказать я,

Что это нам привычное занятье!"

Приезжий продолжал: "Осел немолод,

Корм должен быть размочен и размолот!

Да жгут скрути и разотри бока

Скотине, чья поклажа нелегка!"

Слуга ответил: "мы почти с рожденья

В странноприимном служим заведенье,

И верьте, мудрый, что известно нам,

Как угождать приезжим и ослам!"  

Но суфий продолжал: "налей воды,

Да подогрей, чтоб не стряслось беды!"

"Мудрейший суфий, - прошептал служитель, -

усердьем наша славится обитель!"

"Так вот – очисти стойло от камней

и принеси песка, не пожалей!"

"Отец, - вскричал служитель, - ради Богу,

не наставляйте знающих так строго!"

Но суфий рек: "Почисть осла скребницей!"

Слуга скотину бедную мою!

Сказал слуга, смиряя раздраженье:

"Нам ведомо с ослами обращенье".

Но получал хозяин непреклонный:

"Ночь холодна, покрой осла попоной!"

Сказал служитель: "От пустых речей

Не обнаружишь в молоке костей.

Хоть и учены вы, но я умелей,

Ибо состарился на этом деле.

Ослов за век свой повидал я много,

Всем услужил с благословенья Бога.

Позвольте же уйти мне, чтоб и ныне,

Как дорогой родне, служить скотине!"

Слуга с почтеньем голову склонил,

Ушел и во мгновенье позабыл

О всех ослах на свете и конюшнях,

Как о вещах никчемных и ненужных.

Смеясь, пошел он прочь, чтобы повсюду

Рассказывать про путника-зануду.

А суфий наш, словам поверив ложным,

Забылся сном, коротким и тревожным.

Что виделось во сне ему недолгом?

Лежал осел несчастный, задран волком.

Потом осел хромал и отступался,

И суфий то стонал, то просыпался.

Но вот стряхнул он вовсе сон проклятый

И стал шептать священные аяты.

Молил во власти горя и забот:

"Кто в черный час на помощь мне придет?

Слуга, кому я высказал почтенье,

К ослу не проявил ли небреженья?

У ненависти быть должна основа,

А что слуге содеял я плохого?

Так просто сын Адама никогда

И дьяволу не причинит среда.

Ведь только для змеи и скорпиона

Нет ничего святого, нет закона,

И человеку эти твари яд

Вогнать безвинно в тело норовят.

Без повода лишь волк несет несчастье

Тем людям, чью скотину рвет на части.

Но человек – не волк, не гад ползучий,

Он без причины никого не мучит.

И я напраслину возвел на брата, -

А это все раскаяньем чревато".

Покуда суфий пребывал в тревоге,

Осел лежал некормленый с дороги.

Был голоден несчастный, и седло

Ему под брюхо, бедному, сползло.

И думал он, продрогнувший насквозь:

"И горсти ячменя мне не нашлось?

Ужели должно мне сто тысяч мук

Теперь от нераденья здешних слуг?"

Что там ячмень? Задай ему солому,

Он был бы счастлив лакомству такому.

Но, слава Богу, вот и ночь прошла,

Недобрая для нашего осла.

Пришел слуга, он бедную скотину

Поставил на ноги пинками в спину.

Потом поправил он, ругаясь зло,

Ослу под брюхо сползшее седло.

К несчастью, бессловесные созданья

Не могут описать свои страданья.

Наутро суфий в путь пустился снова

Из своего прибежища ночного.

Но вдруг его осел в изнеможенье

Шататься стал и падать на колени.

Все те, кто помогал поднять его,

Болезнь старались распознать его.

Один отыскивал в копыте камень,

Другой нащупал рану за ушами.

А третий, суетившийся вокруг,

Припомнил суфию: "НЕ ты ли, друг,

Еще вчера, пред тем как спать ложиться,

Не мог своей скотиной нахвалиться?"

"Слуга был плутом, - шейх сказал на это, -

И мой осел до самого рассвета

Вкушал лишь божью милость, и сейчас

Он, может, падает, творя намаз!"

... Умей коварство различить, мудрец,

в словах красавиц, в том, что шепчет льстец,

ведь даже дьявол, свой скрывая лик,

Порою говорит: "Аллах велик!"

Он льстит или сулит нам благодать,

А сам мечтает шкуру с нас содрать.

Стократ беда вдыхающим терьяк

Из уст того, кто нам не друг, но враг.

Бывают люди добрые и злые, -

Да различит Адам Иблиса в зиме!

Иной тебе, что ты велик, твердит,

А сам, как на овцу мясник, глядит.

Мы уловить врагов должны стремиться,

Чтоб нам самим в силки не уловиться.

Ты на примере этого слуги

То, чем владеешь, сам обереги.

Не лезь в дела чужие и не строй

Счастливый дом свой на беде чужой.           

Рассказ направлен против лжесуфиев, которые, нарядившись в одежды дервишей, обманывают людей мнимой святостью и по сути своей являются шарлатанами. Руми, как многие авторы до и после него, постоянно и резко, иногда не стесняясь в выражениях, осуждал псевдодервишество.  Обворованный суфий корит себя за то, что стал подражать этим лжесуфиям, приняв их за истинных искателей на мистическом "пути": подражание в мистике считается необходимым и желательным лишь в том случае, если мурид (новообращенный) стремится подражать своему духовному руководителю или какому-либо знаменитому предшественнику, следуя ему во всем на всех этапах своих духовных поисков и упражнений.