Облик Мевлеви в мире (18)

"Диван-е Шамс" состоит из 36 тысяч бейтов газелей (лирических стихов), рубаев (четверостиший) и тарджи-бандов (строфических стихотворений). Свое название сборник получил потому, что согласно различным версиям, до знакомства с Шамсом Руми не сочинял стихов, а его драгоценные произведения, состоящие из 70 тысяч бейтов, появились в последние годы его жизни, т.е. после знакомства и разлуки с Шамсом. В большинстве газелей Руми упоминает Шамса.

Современный мыслитель и исследователь доктор Шафии Кадкани считает, что ни в одном другом стихотворном произведении, появившемся в истории человечества как в "Диван-е Шамс" не наблюдается столько энергии, жизнерадостности и любви. Доброта, фантазия, музыка, содержательность и солидарность - составляющие компоненты стихотворений Руми.

С точки зрения всех критиков и исследователей, стихи – это арена олицетворения мысли поэта. Чем шире будет мышление поэта на культурной арене и в области познания Вселенной, тем возвышеннее окажутся его стихи, изливающие его эмоции.

Эмоции и чувства занимают важное место в творчестве Руми, так как, по словам доктора Шафии Кадкани, просторы его мышления широки как вся Вселенная и в его стихах не отражаются малозначительные вещи. Дело в том, что Руми достиг совершенства как в области гуманитарных и рациональных, так и в области духовных наук, благодаря чему он испытал свое существование в мире как человека и своим глубоким взглядом наблюдал за окружающим миром. 

Бесконечность Вселенной, начало творения, связь между Господом и миром, и конечно же человеком и все связанное с ним, в том числе любовь, свобода, совершенство и пути связи между человеком и Творцом – это самые фундаментальные мысли, отразившиеся в  газелях Руми.

Другое не менее важное значение в его газелях занимает главная отчизна человека. В большинстве газелей он указывает на немирскую родину человека, для возвращения в которую нужно немало трудиться.

Сфера воображения и мировоззрения Руми столь широка, что даже по мнению критиков, ему удалось нарисовать уникальные и бесподобные пейзажи. Красоту поэт видит в величии и бесконечности и для ее описания использует старые и новые аллегории.

С тем, чтобы достичь своей цели – а именно изложения своих мыслей, Руми кроме изображения уникальных пейзажей, использует обновленные элементы  и приемы поэтов предшественников.

С точки зрения доктора Шафии Кадкани, эти повторящиеся элементы в стихах Руми приобрели более живой характер. Например, нарцисс в персидской поэзии – это символ глаз, а фиалка – признак печали и траура. Эти элементы приобрели новое значение в творчестве Руми. Именно поэтому читатель не находит сходства между нарциссом и фиалкой, упоминаемыми в стихах Руми, с теми, что использовали Рудаки, Фаррухи и Манучехри. Если эти элементы в стихах предшественников Руми имели мирской характер, то Руми придал им духовный характер. На самом деле, используя аллегорию нарцисса и фиалки, Руми подразумевает человека и все человеческие вопросы.

Большинство газелей Мевлеви – это изумительные образцы записи на бумаге различных мгновений его жизни. В своих стихах поэт зарегистрировал свои опыты и, хотя они состоят из различных компонентов, их объединяет внутренняя целостность.

Это результат глубокого мировоззрения и устойчивого мышления поэта.

Я пришел как новый день, чтобы замки сломать от темницы,

Сломать лапы и зубы этому человекоубийце

А теперь, рассказ из Маснави:

Притча о глупце, который убегал от смерти

Один глупец однажды утром рано

Предстал перед очами Солеймана.

"Что ты, несчастный хочешь?" – царь спросил.

"Ко мне, о шах, являлся Азраил.

Со мною он стоял почти что рядом

И на меня взирал недобрым!"

"Чем я могу помочь тебе, скажи?"

"О мой владыка, ветру прикажи,

пусть в Индостан умчит меня, как птица,

чтоб там от Азраила мне сокрыться!"

И Солейман тотчас же приказал,

Чтоб ветер в Индостан глупца умчал.

И вскоре, встретив Азраила где-то

Царь попросил у ангела ответа:

"Ты для чего глядел, посланец Бога,

на этого несчастного так строго,

Не для того ль, чтоб от семьи вдали

Скитался он в полях чужой земли?"

Ответил ангел: "Самому мне странно,

Но Бог велел в просторах Индостана

Мне душу эту взять и в ад унесть,

И удивлен я был, что грешник здесь.

Но он туда умчался во мгновение,

И я исполнил божье повеление,

Хотя для того в своем служенье Богу

Я одолел нелегкую дорогу!"

И нам бы думать стоило всегда:

Мы от кого бежим, бежим куда? 

Сокрытья от себя не в нашей воле,

От Бога убежать нельзя тем боле.      

Руми говорит здесь о мусульманской доктрине предопределения: все людские поступки, желания и действия предначертаны Богом, поэтому, как бы люди ни старались, им ничего не дано изменить, они поступают так, как предопределено свыше. Человек не может убежать, укрыться от предопределенной судьбы, т.е. убежать от себя (по мистической терминологии). Индивидуальное человеческое "эго" существует предвечно в потенции, оно материализуется и исчезает лишь по воле предположения. Вместе с тем эта притча является как бы комментарием к Корану: "... но не знает душа, что она приобретает завтра, и не знает душа, в какой земле умрет".